Популярный украинский актер Константин Костышин («Возвращение Мухтара», «Девять жизней Нестора Махно», «Любимые дети», «Тайны», «Сказка о деньгах», «Скорая помощь», «Ловушка», «За все тебе спасибо») ) с прошлого года – в рядах ВСУ. Артист впервые получил отпуск и приехал к родным – жене и дочерям.
В разговоре с OBOZ.UA актер поделился, как проходит его служба и чем занимался с начала полномасштабной войны. А также рассказал, почему ушел из проекта «Возвращение Мухтара», где снимался 10 лет, и прекратил всяческое общение с российскими коллегами, которых считал друзьями.
– Константин, вы в ВСУ с осени прошлого года. Дома еще с тех пор не бывали?
– Я был дома на Новый год, отпустили на один день. Встретил праздник, и нужно было возвращаться назад. Каким мне увиделся сейчас Киев? Знаете, приезжаешь – и такое впечатление, будто никуда не ездил. Растворяешься сразу в тепле – первые встречи, объятия. И будто ничего другого не было. Только постоянно напоминают об опасности воздушные тревоги, а сегодня слышали взрывы – живем под Киевом. А так вроде бы все, как и было раньше.
Мне даже удалось выйти на сцену. Намеренно подгадал отпуск под наш спектакль «Играем в дурака». Продюсер звонил по телефону накануне, спрашивал, на какую дату лучше запланировать постановку. Мы договорились. Давно не играли этот спектакль – и вот я снова погрузился в это пространство. Приятно было. Так получилось, что недавно я ушел из Театра на левом берегу Днепра, где прослужил 32 года. И почти сразу же был зачислен в трупу Молодого Театра. Однако не успел ничего там сыграть, потому что ровно через две недели попал в ВСУ. Вот когда уже закончится война, окунусь в репертуарный театр с наслаждением.
– В страшную дату – 24 февраля 2022 года – вы находились в Киеве?
– Мы живем в пригороде – в Белогородке. После вторжения почти все время проводили с семьей в подвале, фактически жили там. Ну, по крайней мере, ночевали так точно. На третий день я решил пойти записываться в тероборону. Как в кино было: простились с женой, она – в слезы. От нашего дома до сельсовета – километра четыре. Ничего из транспорта не ходило, пошел пешком. Записали меня. Говорят, нужно будет – позовем.
Пришел домой, а успокоиться не могу. Взрывы без конца, стреляют. Я взял ведро и пошел мыть машину. Думаю, соседи, наблюдая это, крутили пальцем у виска, но мне нужно было чем-то себя занять. Вдруг открывается дверь, жена: «Мы решили ехать!» Вывез ее с дочерью на трассу, там подхватили родственники, и они отправились на запад Украины, впоследствии – во Львов, а оттуда через границу пешком в Польшу, а затем переехали в Германию. А вернулись домой ровно через год. Не намеренно подгадывали дату, просто так сложилось: ровно год их не было.
Было очень тяжело без семьи, что и говорить. Кроме того, наш театр долго не работал. Уже и Театр на Подоле открылся, и Леси Украинки, и Франко, а наш – нет. Доходило до того, что мои коллеги начали заниматься работой, которая к актерству не имела никакого отношения, потому что нужно было как-то выживать.
– Особое место в вашей творческой биографии занимает сериал «Возвращение Мухтара». Сколько лет вы там играли?
– Десять лет – ходил, как на работу. Иногда даже шутил во время репетиций в театре. Когда звонил телефон и понимал, что это из «Мухтара», говорил громко: «О, это по работе!» Все смеялись.
– За десять лет, пожалуй, все сдружились?
– Да, со всеми дружили. И с моей партнершей Оксаной Сташенко, которая потом оказалась, сами знаете кем, тоже (актриса публично поддержала кремлевскую агрессию в отношении Украины. – Ред.). Она даже к нам в гости домой приезжала. Чувствовал ли я, что Оксана со временем будет рассказывать такую чушь об Украине? Я понял, какая она на самом деле, немного позже. Она человек, как бы это правильно сказать… Всегда там, где есть какая-то выгода, понимаете?
О политике мы на съемочной площадке почти не говорили. Возможно, что-то проскальзывало только в контексте. Помню, перед очередными выборами Путина она очень переживала, чтобы съемки не затянулись и она успела на голосование. «А кто как не он?» – сказала, комментируя свой выбор. А потом начался Евромайдан, и я почувствовал напряженность в наших отношениях, потому что открыто поддерживал противостояние против тогдашней власти.
А затем, не помню, когда именно, сидя в гримерке, прочитал статью, что в Крым вошли россияне. А мы сидели рядом с российским актером Лешей Моисеевым. Я показал ему статью. Говорю: «Леша, скажи мне: что это? Как это?». И мы начали громко выяснять отношения. А через стену – гримерка Сташенко. И, конечно, она слышала. Мы еще с Лешей поспорили, потом он меня обнял: «Костя, во всяком случае, что бы там ни было, ты для меня как брат». Ну, эти их выражения, они мне не нравились никогда… Но взял себя в руки, мы вышли из гримерки.
И я слышу, что Оксана Сташенко, которую как раз гримируют, недовольно что-то обсуждает и вспоминает мою фамилию. Костышин – и то и се… Я и замер на месте. Говорю Леше: «Она шутит?». Он: «Кажется, нет». А ее продолжает нести, даже когда увидела меня. Что-то типа, что мы без них никто… «Мы вам деньги даем, поэтому сериал этот снимается. За какие средства ты построил дом?» – такое началось. Я построил жилье за деньги, которые заработал. Я не получал их просто так – мне не дали, не принесли, не подарили. Я заработал. И получал за работу, к слову, гораздо меньше, чем российские актеры. Такое ей сказал. И добавил: «И российские продюсеры в Киеве снимают потому, что выгодно – дешевле». С тех пор мы с ней перестали общаться.
С Моисеевым еще поддерживал разговоры некоторое время. Но когда он приехал в Беларусь (а мы там тоже некоторое время снимали) на автомобиле, на котором висела георгиевская лента, перестал к нему садиться в машину. И объяснил почему. Со Сташенко мы к тому времени уже только здоровались. А на съемочной площадке приходилось играть влюбленную пару.
Потом мне рассказывали, что продюсеры просили актеров: «Поговорите с Костышиным и Сташенко, потому что им любовь играть, а там видно, что отношения не очень». Потом был перерыв в съемках, уже не помню почему. Я вернулся в Киев. И спустя некоторое время звонят: «Продолжаем снимать». Я позвонил по телефону продюсеру, сказал, что не считаю уместным свое участие в этом проекте в связи с тем, что происходит с моей страной. И потом, чтобы это не оставалось только на словах, написал еще текстово, кажется, в вайбере. Мне ответили, что, мол, все понимают. На этом мы и разошлись. «Мухтар» для меня закончился.
– А вы действительно построили жилье благодаря тем съемкам?
– Нет, на самом деле мы этот дом долго строили – все денег не хватало. До сих пор не закончили, а кое-что уже нужно ремонтировать. Вкладывали все, что зарабатывали: средства за мои проекты, съемки жены. Сначала мы хотели покупать квартиру, потому что та, которую имели, уже была недостаточно просторной для семьи с ребенком. Потом появилась идея купить землю и построиться. Думали: съемки идут, гастроли – потихоньку осилим.
– Своими руками многое сделали в доме?
– Нет, к сожалению, другие люди, потому что я в этом не разбираюсь. И именно поэтому сейчас крышу надо переделывать (смеется). А вот жена моя – это другое дело. Сама штукатурила комнату, коридор. Правда, переделывала три раза, потому что мне все казалось, что не так, как нужно. Плакала, что больше не может, а я уговаривал, хотел, чтобы получилось лучше. Да и закончить надо было, правильно? Пытался приводить аргументы, что потом, когда будет чисто, переделывать – это безумие. Помогал ей как мог: она штукатурку наносила, а я шлифовал. И, знаете, когда к нам друзья приходят, хвалят стены, она руки в боки: «Если вам нужно, то сделаю!»
– Ваши друзья – это тоже актеры?
– Ну, Леся Самаева у нас с мужем, актером Андреем Саминином, бывает. Они здесь недалеко живут. К слову, поселились через несколько улиц с моей подачи. Мы однажды одновременно начали говорить о земельных участках: и они хотели брать, и мы. Сначала думали о Василькове. Но отказались. А потом мы взяли здесь. Говорю: «Леся, вот тебе телефон риэлтора, звони». И они тоже начали строиться.
На днях встречались все на спектакле «Тартюф» в Театре Франко. Там очень классная работа у Андрея Саминина. К нам они приходили на Новый год, когда я приезжал. Актер Сергей Сипливый тоже живет здесь недалеко. У них бассейн есть – так мы к ним бегаем летом.
– В вашей кинобиографии есть роли в картинах очень популярного в свое время режиссера Оксаны Байрак, после вторжения сбежавшей в Россию и снимающей теперь для пропагандистских телеканалов. Как ее вспоминаете?
– Я всего несколько раз снимался в ее проектах. Это были небольшие роли, очень короткие. Помню, она даже мне что-то подарила на память после одного съемочного дня. Но вместе с тем видел не только любезность, но и другое – она предпочитала работать с российскими актерами. Но не только она – многие продюсеры считали, что наши актеры – это ничто, а вот россияне – это крутая школа. С чем я категорически не согласен. А они навязывали московских, а наших – так, брали на второстепенные роли.
Ну а по поводу Байрак, то я, честно говоря, не следил за ее творчеством, единственное, могу подтвердить, что она искренне восхищалась русскими. Помню, даже какое-то письмо писала в поддержку Дмитрия Харатьяна, когда тому запретили въезд в Украину. В голове там вата, которая, к сожалению, размножалась. А со временем – проявилась ее позиция.
– Как относитесь к тому, что сейчас есть мнения, мол, творческим людям не место на фронте?
– Я не считаю, что актеры – это какие-то привилегированные люди. Мой однозначный ответ: должны идти на фронт все пригодные к службе. Но и понимаю, что нельзя грести под одну гребенку – всех забирать. Во всяком случае театр не может не работать. Часть актеров должна оставаться и играть представления. Поддерживать дух людей и помогать им не впасть в бездну безнадежности. Театр должен существовать, но не может быть так, что война не касается актеров. На самом деле такого у нас и нет – на фронте немало артистов. К сожалению, есть уже и погибшие.
– Как родные отнеслись к вашему решению идти на фронт?
– Как и все живые люди, очень переживали. Дочь Иванка заявила: «Не хочу, чтобы ты шел на войну». Однако вместе с этим вижу, что она мною гордится. Я звоню домой каждый день. У нас есть правило: утром звоню маме и сестре, а после обеда – жене. Потому что много всего по службе за день, нельзя так спокойно сесть и поговорить, а хочется. С самого утра и почти до ночи, так выходит, что я занят.
Нашей Иванке – 14 лет. Видно уже, что будет высокой, как говорят, это от меня. Красотой она пошла в жену, а ростом – в меня. Ради нее хотел даже приехать в отпуск в военной форме. А потом подумал: не следует выделяться. Не люблю излишнего внимания.
– Но ведь в обычной жизни вас узнают? В армии что говорят?
– Удивляются: «Ой, вы же артист?» У меня сейчас прекрасный коллектив. Довольный окружением, реально очень хорошие парни. О том, где прохожу службу, в целях безопасности рассказывать не могу. Скажу только, что это южное направление. А в обычной жизни, не скажу, что сильно узнаваем. Ну кто-то узнает, кто-то – нет. Когда на рынке, например, спрашиваю, сколько что стоит, отвечают: «Так вы же вчера уже спрашивали». И улыбаются.
– А правда, что ваша жена – актриса Анна Тамбова («И будут люди», «Проводница», «Плохой хороший коп», «Дом с лилиями») первая подошла с вами познакомиться?
– Да! Мы познакомились на театральном фестивале в Беларуси, уже не помню, как он назывался. Играли спектакль «Веселитесь! Все в порядке?!», который поставил Андрей Билоус – художественный руководитель Молодого Театра, где я сейчас должен был работать. Очень тепло вспоминаю этот спектакль – хороший получился. И когда мы его отыграли, ко мне подошла будущая жена с подругой, тоже актрисой, со словами: «Вы такие классные! Теперь и не знаем, как нам после вас выходить на сцену». А они в этот же день должны были играть свою постановку. С тех пор общались какое-то время как друзья. Аня вышла замуж, развелась. Мы продолжали поддерживать связь. И со временем наши отношения превратились в то, что имеем сейчас.
– Прямо как в кино, скажу вам. Не переживали, что у вас большая разница в возрасте – 18 лет?
– Я об этом вообще не думал, да и сейчас не думаю. Кроме того, мне все говорят, что выгляжу моложе паспортного возраста. Возможно, это меня спасает (смеется). Еще разница нивелируется тем, что она очень умная. Или я очень глупый (смеется).
– Со старшей дочерью от предыдущего брака поддерживаете контакты?
– А как же! Мы все вместе, и она с мужем тоже к нам приезжала. Очень дружит с нашей младшей – занимается с ней английским. Даша в свое время окончила лингвистический институт по специальности «синхронный перевод». Затем получила другое образование. Но английский знает хорошо. И сейчас учит еще испанский, румынский – ей такое нравится. Контакт у моих дочек очень близкий. Хорошие у меня дети.
– Считаете дни до конца отпуска?
– Да, потому что здесь приятнее, все свои – рядом. Но что делать, сейчас такие времена. Есть понимание, что должно быть именно так, как происходит.
Также читайте на OBOZ.UA интервью с актрисой Наталией Сумской – про отвращение к речам о «двух-трех неделях», театральном буме во время войны и любви к общественному транспорту.
А еще интервью с актером Вячеславом Довженко – о запоздалых шагах власти и скандале с фамилией Зеленский в своем спектакле.
