Государственной думе предстоит принять законопроект о всероссийской реновации жилья, максимально защитив право собственности как граждан, так и бизнеса. Об этом в эксклюзивном интервью NEWS.ru на площадке «Дума ТВ» заявил глава думского комитета по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям Николай Николаев. Он рассказал, почему указы по борьбе с COVID-19 не соблюдаются, как сохранить уникальное озеро Байкал без популизма, а также объяснил необходимость внесения поправок в законодательство о защите дольщиков и охране природных заповедников.
О ветхом жилье, обманутых дольщиках и облике российских городов
— Государственная дума в первом чтении приняла законопроект о всероссийской реновации жилья. Будет ли ваш комитет предлагать поправки к этому документу ко второму чтению? Есть ли у вас вопросы к механизму переселения людей из ветхого жилья, предложенному авторами проекта?
— Мы внимательно рассматривали документ на комитете, являясь соисполнителями этого законопроекта, и замечаний к нему у нас много. Сегодня в тексте чётко не определены процедуры обсуждения, голосования жителей домов в отношении проекта комплексного развития их территории. И это чревато тем, что решения будут приниматься необъективно.
Мы все знаем проблемы, которые связаны с различными общественными обсуждениями и голосованиями. Скорее всего, старшая часть населения этих домов вряд ли захочет переселяться, а молодёжь, наоборот, больше предрасположена к перемене места жительства и его совершенствованию и готова идти на какие-то риски.
Ещё одна тема, которая не отражена пока в проекте, на мой взгляд, — это сохранение облика наших городов. Да, можно построить красивые, современные дома, но это будет уже не тот город, в котором привыкли жить люди.
Здесь можно много о чём говорить, но очень важно, чтобы в этом случае решения принимались действительно с участием самих горожан. Мы прекрасно понимаем, что сфера комплексной застройки, особенно если мы говорим о центре городов, очень интересна бизнесу. И что греха таить, для предпринимателей часто доходность и прибыль являются определяющими условиями, и это нормально, для этого бизнес и создаётся. И не факт, что это не будет сделано вопреки желанию самих жителей города.
Поэтому здесь важно и должно быть отражено в механизме принятия решения взаимодействие тех людей, которые это решение принимают. В противном случае мы можем получить большое количество конфликтов.
Следующий момент — это как раз тот самый малый бизнес, который работает на первых или цокольных этажах. Это тоже собственность. Когда мы принимали законопроект о реновации в Москве и практически переписывали его между первым и вторым чтениями, такие же абсолютно были замечания. И тогда тоже в первом чтении защита интересов малого бизнеса не была предусмотрена, а нужно понимать, что это те же самые граждане. Это то же самое право на собственность, которое точно так же должно быть чётко соблюдено.
Так что тем здесь много, и я думаю, что предстоит большая работа. Понятно, что касается поправок, то это право каждого депутата — сформировать их и предложить. Со своей стороны, мы уже направили свои замечания в профильный комитет.
— А насколько остро сейчас стоит проблема ветхого и аварийного жилья в России? Ведь как раз она напрямую и связана с законопроектом о реновации, который сейчас рассматривается в Думе.
— Конечно, эта тема очень острая везде, и она всегда будет такой, потому что сегодня какое-то аварийное жильё переселили, а завтра соседний дом становится ветхим, а потом и аварийным.
Но проблема в том, что у нас нет такого понятия, как ветхое жильё. У нас есть оно в обиходе. Вот мы, когда с вами говорим, понимаем, что этот дом ветхий. Вопросов нет. А вот насколько он ветхий с юридической точки зрения — признан аварийным или нет? Это совсем другой вопрос.
И надо сказать, что при реализации программы расселения аварийного жилья, которая идёт ещё с 2012 года по указу президента, эта тема постоянно возникает. Два соседних дома могут быть абсолютно в одинаковом состоянии, но один формально признан аварийным, а другой — нет. И пойди потом объясни жителям, у которых всё валится сверху, что их дом ещё не признан аварийным. Поэтому такой комплексный подход, конечно, нужен, но при этом я повторюсь: даже в ветхом и аварийном, да в каком угодно жилье право собственности должно быть незыблемым.
— Вы вошли в наблюдательный совет Фонда защиты прав граждан — участников долевого строительства. Сколько сейчас россиян так и не могут получить свои квартиры или вложенные в их строительство деньги? Как можно раз и навсегда решить проблему незавершённого строительства? Что можно сделать на законодательном уровне?
— За последние три с половиной года, уже почти четыре, мы реализовали огромную, очень сложную реформу всего рынка жилищного строительства, и прежде всего его финансирования.
Да, у нас осталось долевое строительство как таковое, но это уже совсем иной механизм, чем тот, который работал на протяжении 20–25 последних лет. И в первый раз за всю историю покупка будущего жилья, не того, которое уже построено, а того, которое ещё строится или планируется, стала безопасной.
Давайте вспомним: три года назад гарантированно 10% людей, которые покупали квартиры на нулевом этапе, становились обманутыми дольщиками. 10%! Когда мы начали эту реформу, около 2 трлн рублей ежегодно находились на этом рынке практически без контроля.
Сейчас эта проблема решена. Но наследие последних 20 лет сразу так не ликвидировать. Те законодательные нормы, которые мы приняли, подкреплены сейчас очень серьёзными финансами. По факту вот уже год, с декабря прошлого года, начались процессы выплаты компенсаций, принятия решений о достройке. Думаю, что скоро мы будем подводить итоги 2020-го, но уже сейчас можно сказать, что принято решение в отношении порядка 30 или даже больше тысяч граждан. Кто-то из них уже получил компенсацию, кто-то понимает, что началась достройка его объекта, то есть процесс идёт.
Что нас беспокоит? Дело в том, что мы сейчас рассматривали бюджет на предстоящие три года. И в целом было заложено порядка 50 млрд рублей на достройку этих домов и выплату компенсаций. Но на 2022 год заложен всего миллиард рублей. То есть 20 с чем-то миллиардов заложено на 2021-й, 2023-й, а вот на 2022-й — один миллиард. Как мы ни добивались ответа, с чем это связано и как будем работать в 2022 году, пока мы его не получили, и нас это очень беспокоит.
Мы будем добиваться того, чтобы продолжить эту работу с тем же успехом, с той же скоростью, может, даже с большей. Не надо забывать, что президент поставил задачу: за три года эту проблему решить окончательно, чтобы у нас навсегда ушло такое понятие, как «обманутый дольщик».
Существует ещё одна тема — малый бизнес. Большое количество людей выкупили, в том числе через долевое строительство, небольшие нежилые помещения на первых этажах, чтобы начать свой бизнес. Но на сегодняшний день они становятся последними в очередь по результатам банкротства и просто теряют какую-либо надежду. На мой взгляд, если мы берёмся достраивать объект, как минимум они должны получить те помещения, за которые заплатили. Мы будем поднимать этот вопрос.
Это такое же право собственности, это такие же физические лица, они платили свои деньги, и многие продавали свои квартиры, переезжали в арендное жильё в надежде на то, что сейчас начнут бизнес и, соответственно, решат свои жилищные проблемы. В настоящее время они абсолютно не защищены.
Не защищены и граждане, которые покупали апартаменты. На будущее мы их защитили через законодательство. Сейчас уже все апартаменты, которые продаются в новых объектах, должны покупаться через эскроу-счета и реализовываться как квартиры. Но вот наследие, к сожалению, у нас такое непростое. Есть, например, жилые комплексы, в которых находятся несколько абсолютно одинаковых корпусов, но только все оформлены как жилые дома, а один дом как апартаменты. Там такие же люди по таким же практически ценам всё это покупали. Но только жилые дома будут получать компенсацию, а вот дома с апартаментами, к сожалению, нет. И это тоже мне кажется несправедливым.
Нам есть ещё за что бороться. У нас есть понимание того, что нам нужно защитить всех граждан. И, конечно, мы дальше будем работать над этим, поднимать все эти вопросы.
О защите Байкала и природных заповедниках
— Вы много занимались проблемой сохранения Байкала. Экологи обеспокоены состоянием уникальной экосистемы. Как, на ваш взгляд, можно законодательно защитить эту природную зону?
— Байкал — тема очень тяжёлая. Чаще всего она решается абсолютно нерационально. Прежде всего потому, что Байкал для многих в стране, да и вообще во всём мире, — это символ. И многие из тех, кто, например, борются за Байкал, сидя где-нибудь в Москве, даже не видели этого озера. Тем не менее на его берегах живёт большое количество людей. И, на мой взгляд, та работа, которая была проделана за последние пару десятков лет, привела к тому, что из-за ограничений деятельности на Байкале мы наделали больше бед.
Приведу пример. В Листвянке, на которую без страха не взглянешь, есть набережная. Эта набережная сыплется в Байкал, она его загрязняет. Но построить эту набережную, её отремонтировать невозможно, потому что есть ограничения на определённые виды деятельности. Или, например, Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат (ЦБК), вернее, то, что от него осталось. Чтобы его разобрать, нужно провести определённые работы. На сегодняшний день эти останки наносят каждую минуту огромный вред Байкалу. Но просто решить проблему и разобрать этот ЦБК невозможно, потому что есть соответствующие ограничения. Подобных примеров можно привести много.
Есть такой парадокс. Если вы приедете на Байкал, зачерпнёте воду из озера ведром, обратно вы её не сможете слить, потому что она будет грязнее, чем норматив. Глупость? Но тем не менее это реалии.
Что касается охраны Байкала, то нам надо очень серьёзно подходить к этому вопросу со всех точек зрения. Но самая большая, на мой взгляд, болезнь в охране озера — это популизм и те хозяйственные интересы, которые, к сожалению, там очень часто присутствуют.
И самое главное — это то, что государство в конце концов должно объявить о том, каким оно видит Байкал. Если мы его видим без населения и туристов, то очень хорошо, это прекрасное решение, но тогда нужно дать жителям рабочие места, их переселить, дать деньги и, соответственно, очистить озеро. Если мы оставляем там население, то это такие же граждане, как и мы все, поэтому у них должны быть дома и земля.
Нам нужно подойти к Байкалу как к единому проекту и очень чётко сказать, а что мы там хотим видеть. И в соответствии с этой стратегией действовать. На сегодняшний день это какие-то разрозненные планы — здесь хочется что-то построить, а вот здесь мы всё это будем охранять. Но так не бывает, Байкал-то один.
— А как вы относитесь к заявлениям шоумена Сергея Зверева о его готовности идти на выборы в Госдуму, в том числе с лозунгами в защиту Байкала?
— Любой гражданин РФ может выдвинуть свою кандидатуру на выборах в Государственную думу или на любую другую должность. И решать уже будут избиратели.
Но есть большое количество других людей, которые тоже привлекают внимание к Байкалу, и не только в России, но и за рубежом. Но мне кажется, это никак не взаимосвязано с Государственной думой.
Я считаю, что значительную роль сейчас играют не шоу-проекты, а реальная общественная работа. Например, есть движение «Спасти Байкал». Оно объединяет действительно большое количество людей — жителей, активистов, не тех, кто в шоу-бизнесе и пиарится на этой теме, а реальных людей с мест.
Есть и другие объединения. В той же Бурятии есть активисты, которые бьют в колокола и обращают внимание на реальные проблемы Байкала. Они пишут письма, привлекают и депутатов, и губернаторов. Это не просто некая акция, это большая ежедневная работа. Очень много достойных людей этим вопросом занимаются. Самое главное, чтобы они добивались результата.
— В Госдуме обсуждается законопроект о строительстве в пределах природоохраных территорий? У многих этот документ вызывает озабоченность. Что предлагается в проекте? И как защитить эти территории от действительно незаконного строительства?
— Знаете, мы очень часто воспринимаем акты через какой-то ярлык, который так или иначе прикрепляется к законопроекту. На самом деле, видите, сейчас вот вы уже новое название придумали. Нет, законопроект совсем не об этом.
Дело в том, что на территории национальных парков есть достаточно много населённых пунктов — их около тысячи, в них живёт около двух миллионов человек. Это люди, которые постоянно находятся там, но, к сожалению, многие из них не имеют возможности воспользоваться теми же правами, что и мы с вами.
Например, они живут в своём доме, но не могут приватизировать землю под ним, или им отказывают в аренде этой земли. При этом речь идёт о тех людях, которые просто не успели это сделать, потому что, например, соседи уже давно это приватизировали или получили в наследство. Это приводит к существенному нарушению прав граждан, что несправедливо. Законопроект, который мы сейчас рассматриваем, решает именно эту проблему. Чтобы люди в границах населённых пунктов, поставленных на учёт, могли иметь собственность на эту землю.
Есть и другие случаи. Например, Тункинский муниципалитет, который полностью находится в границах Тункинского национального парка (Республика Бурятия). Там несколько населённых пунктов не могут построить школу. У них есть маленькая старинная школа, которая была построена ещё в начале XX века, — избушка на курьих ножках. Она уже разваливается, а построить новую невозможно. Таких примеров огромное количество. И законопроект, который мы сейчас рассматриваем, должен решить именно эти проблемы.
Другое дело, что в концепции законопроекта изначально были заложены ещё дополнительные предложения авторов о возможности корректировать границы национальных парков. Именно против этой нормы выступили и экологи, и учёные.
По этой причине Государственная дума при рассмотрении данного законопроекта в первом чтении приняла специальное постановление, то есть это решение парламента страны, что ко второму чтению этих норм не будет в законопроекте. Я очень надеюсь, что до Нового года мы примем этот документ, который решит проблемы многих тысяч и тысяч граждан.
Об эффективности мер против COVID-19 и предстоящих выборах в Госдуму
— В эпоху коронавируса большая часть нашей жизни переходит в онлайн. Как пандемия отразилась на вашей работе? Какие плюсы и минусы для себя вы можете выделить?
— Думаю, вряд ли кто-то расскажет вам о плюсах пандемии. Считаю, что говорить о том, что какие-то новые возможности появились, как сейчас часто утверждают, нельзя. Возможности дистанционного общения у нас были всегда. И другое дело, что мы вынужденно используем такое дистанционное общение, и я очень надеюсь, что это в конце концов прекратится.
И если мы с вами взрослые люди и можем каким-то образом адаптироваться к этому, то, например, ситуация, которая происходит с нашими детьми, просто катастрофическая. Она будет с этим дистанционным образованием ещё аукаться на протяжении многих лет. И через здоровье, и через психологическое восприятие окружающих, общества и много чего другого.
Многие ограничения, которые на сегодняшний день есть, на мой взгляд, избыточны. И в доказательство этого можно посмотреть, как они исполняются. Мы принимаем те постановления и те указы, которые не будут соблюдаться. И закрываем глаза на это.
Здесь я вижу больше вреда, чем пользы. Такие нормы, на мой взгляд, приводят, во-первых, к недоверию к власти, к правовому нигилизму, к тому, что мы изначально устанавливаем нормы, которые не будут соблюдаться людьми. На мой взгляд, это неправильный подход.
Сейчас у Роспотребнадзора, Минздрава России, региональных властей есть большое количество полномочий, которые они могут использовать гибко, оперативно и, что самое главное, разумно. Но на сегодняшний день те полномочия, которые даны, — это большие полномочия, которые используются скорее для перекладывания ответственности в большей степени, чем для реальной защиты людей. Эти нормы используются в основном для защиты системы здравоохранения от нас, нежели для нашей защиты.
Это моё субъективное впечатление, я не специалист в этой сфере, но я гражданин и вижу, что происходит. Я общаюсь с огромным количеством людей, которые мне присылают соответствующие примеры из жизни.
Я не отрицаю, что COVID-19 — это серьёзная болезнь, равно как грипп и многие другие. Но я утверждал и утверждаю, что сейчас в большей степени это проблема коммуникации и информационного воздействия, нежели реальная проблема.
Я сам переболел, переболела моя семья. И я не могу сказать, что это было просто, но тем не менее это не чума. Друзья, это точно не чума. И у нас значительно больше умирает людей от сердечно-сосудистых заболеваний и даже просто от травм.
— В следующем году заканчивается текущий созыв Госдумы. Вы планируете продолжить свою депутатскую деятельность и принять участие в выборах?
— Я думаю, что да, буду. Конечно прежде всего буду спрашивать об этом своих избирателей. У нас (в партии «Единая Россия». — NEWS.ru) сначала же идут праймериз (внутрипартийное голосование по выбору единого кандидата от политической партии. — NEWS.ru). И прежде чем принять окончательное решение и начать действовать, я обязательно спрошу об этом своих избирателей, через соцсети и лично. Это будет абсолютно прозрачная и публичная процедура, которая обеспечит мои действия.
В целом я считаю, что мы многое сделали в этом созыве, но ещё очень много предстоит сделать. И если меня поддержат избиратели, мои товарищи и единомышленники, то, конечно, я пойду в Думу.
— Если будут предложения перейти в исполнительную власть, правительство? Вы не думали об этом? Кем вы себя видите после окончания депутатских полномочий?
— Не знаю, кем с точки зрения должности, но в любом случае я, что до начала своей работы в Государственной думе, что после, когда бы это ни было, буду заниматься тем, чем занимался. Я занимался вопросами и общественного контроля, многими социальными проблемами — реализовывал проекты в самых разных сферах — и предпринимательские, и социальные, и общественные. А кем я буду в должности: депутатом, начальником отдела или безработным — это уже не так важно.
Видео дня. В Ростове-на-Дону горит склад с пиротехникой
