Василий Шкляр – один из самых известных современных украинских писателей. Его произведения постоянно становятся лидерами продаж, а историческая драма «Черный ворон» успешно экранизирована.
В интервью OBOZ.UA Василий Шкляр рассказал о том, как ему живется и работается во время войны. А также объяснил, почему до сих пор не получил Шевченковскую премию, которую ему присудили еще в 2011 году.
– Василий Николаевич, как сейчас, во время войны, работается украинским литераторам?
– Ну я вижу, что все-таки большинство писателей не впали в особый транс и продолжают творить после определенного шока. Книги выходят и, слава Богу, во время войны активно пользуются спросом. Более того, заинтересованность даже возросла. По крайней мере, такую ситуацию я наблюдаю по своим переизданиям – книги хорошо покупают. Ну это еще, конечно, связано с тем, что мы наконец-то избавились от доминирования российской литературы, которая долгие годы заполоняла украинский рынок. Сейчас нам стало дышать гораздо свободнее.
– А как вам пишется сейчас?
– У меня был длительный перерыв в творчестве. Я вообще не отношусь к когорте писателей, которые издают ежегодно по книге. У меня между романами бывают перерывы годами. Но как раз так получилось, что именно сейчас я поставил точку и завершил очередной роман. Это повстанческое украинско-литовское произведение «Заячий костел». Такое неожиданно мистическое название. Рукопись лежит – она еще горячая.
Признаюсь, ко мне часто обращаются издательства с предложениями сотрудничества. Но я остаюсь верен КСД – это харьковское издательство. Мы знаем, в каком состоянии, в каких условиях там работают издатели и печатники. Знаем о трагедии, произошедшей недавно в одной из харьковских типографий. Поэтому, несмотря на разные привлекательные предложения, я остаюсь верен этому издательству. В такое непростое время я их не оставлю – буду издавать этот роман в КСД.
Знаете, так интересно: когда-то раньше напишешь произведение – и хотелось поскорее все это издать, увидеть конечный результат. Сейчас у меня немного другое отношение. Хочется, чтобы оно еще полежало – пересмотреть роман, погреть его. Ибо, когда я его выпущу в люди, он уже не мой. А сейчас это пока только мое и больше ничье. Но именно на «Книжном арсенале», который сейчас проходит в Киеве, я подпишу соглашение с издательством на выпуск этой книги.
– Нет ли в этой книге каких-нибудь переплетений с настоящим нашим временем?
– Ну, аналоги очень прямые, прозрачные. Потому что это та же российско-украинская война. Она шла, как мы уже знаем, столетиями. А это была особая страница повстанческой борьбы. По времени – начало 50-х годов, когда литовские партизаны (сейчас мы их называем «лесные братья», они же называли себя просто «партизанами» или «зелеными», «лесниками») продолжали сопротивляться оккупации советским режимом. Речь идет о сопротивлении, которое длилось более 10 лет и в котором в общей сложности приняли участие чуть менее 200 тысяч жителей балтийских стран. Литва – это страна, где продолжалась совершенно такая же упорная борьба, которую вели и наши повстанцы УПА, бандеровцы. Факт, от которого я оттолкнулся, это удивительная вещь.
В 1950 году, когда уже не было надежды на победу, а наши и литовские подпольщики воевали ради самой идеи, ребята с Волыни решают совершить рейд на Литву. 12 человек отправляются в поход. УПА практиковала такие пропагандистские рейды за границу. Мы выходили и в Чехословакию, и в Польшу, и в Румынию. В дороге оказалось, что пройти практически невозможно, везде стоят военные московские гарнизоны. Пришлось возвращаться назад. А тем временем командир поручил одному парню двигаться дальше, потому что теоретически оставалась возможность, что он дойдет до литовцев. Терновники, болота, леса – но попробуй. И он в одиночку отправляется в этот поход. Ну а дальше уже не буду спойлерить – почитаете.
– Вы часто бываете на фронте. Военные говорят, что иногда сталкиваются с удивительными историями, когда кажется, что сама природа и высшие силы помогают им. Вам рассказывали такие мистические случаи?
– В первую очередь хочу сказать, что мистика – это в традициях украинского воинства. Нам было еще присуще такое явление, как характерничество. Мы знаем еще среди запорожских казаков воинов-характерников, которым приписывалось владение магическими силами. Характерниками считались и некоторые исторические личности, такие как Иван Сирко, который, по легенде, мог перевоплощаться в волка. А казаки могли переплыть Днепр на войлочном коврике.
Все это, конечно, преувеличение, но мифы должны существовать в нашей культуре, в нашей истории, как это есть у всех народов. Однако, несмотря на все выдумки и домыслы, мы знаем, что были воины, обладавшие особыми способностями. Их обучали в спецподразделениях. Это, по-нынешнему говоря, был спецназ. Они умели, несмотря на все трагедии, воевать весело, с выдумкой. И вот такой паренек есть в моей книге «Черное солнце», посвященной бойцам «Азова».
Интересно, что впоследствии его история имела продолжение. Когда произошла трагедия в Оленовке, где в бараке оккупанты сожгли наших пленных, мне позвонил один товарищ, сообщивший, что мой герой погиб. А потом снова зазвонил телефон – и засветилось имя этого парня. Я взял трубку трясущейся рукой, думал, звонят за советом или с просьбой о помощи родственники. Но включаю телефон и слышу его голос: «Я вышел из этого ада. Вы знаете, что я характерник». Вот такие истории счастливые бывают. Сейчас он снова на линии столкновения – воюет.
– Как вы думаете, это все надолго?
– Меня часто об этом спрашивают. Но мне кажется, что никто, даже самые уважаемые мольфары, не ответят на это. К сожалению, мы зависимы от очень многих факторов. Особенно – от внешних. С одной стороны, очень хорошо, что у нас есть союзники. Пожалуй, впервые в истории. Они действительно многим помогают, но мы от них очень зависимы. К сожалению, мы не самодостаточны в выработке наших военных ресурсов – оружия и т.д. Мы не можем полагаться только на собственные силы. Хотя наши силы – это главное, на что мы можем полагаться. А прогнозировать что-либо на будущее трудно. Можно сказать только общеизвестную фразу, что эта война закончится до конца тогда, когда будет уничтожена московская империя. К чему мы все яростно стремимся.
– По вашему мнению, нужно сейчас отвоевывать Крым, Донбасс?
– Я уже говорил, но повторюсь: не надо ставить такие сверхзадачи. Надо реально исходить из складывающихся обстоятельств. Не стоит заниматься во время войны мечтанием, потому что в таких суровых военных обстоятельствах – это опасно. Надо ставить себе реальные условия.
К примеру, первой целью нашей борьбы должно быть отвоевание тех территорий, которые мы потеряли начиная с 2022 года. Что касается Донбасса и Крыма, то я говорил задолго до полного масштабного вторжения, что нужно строить привлекательную, успешную Украину в наших реальных пределах. А во время геополитических разломов, которые будут неизбежно происходить в 21-м веке, мы сможем присоединить к себе все остальные украинские территории. Но уже на своих условиях, а не на чужих.
– Полномасштабная война длится уже больше двух лет, но между тем украинцы продолжают говорить по-русски, слушать их песни – почему так?
– Просто, к сожалению, еще много есть (скажу, возможно, грубо) серой массы, которая, как говорил когда-то холодноярский атаман Нагорный, даже не способна мечтать о лучшей судьбе. Что еще должно произойти, чтобы ситуация изменилась, не знаю.
– Ваш коллега, писатель Сашко Лирник, в разговоре с нами отмечал, что крайне необходимо сейчас воспитывать в духе патриотизма молодое поколение. А еще говорил, что время работает на нас. Мол, «совки» вымрут, пророссийские – убегут или погибнут, потому что «сейчас ракеты сами на себя, на свои города наводят».
– Мы действительно, очевидно, просто должны выждать, пока они уйдут, потому что их перевоспитывать невозможно. И дождаться, пока вырастет новое поколение молодых. Конечно, именно так оно и происходит в эволюционных процессах. Мы очень многое потеряли за три десятилетия независимости. У нас никогда не было целенаправленной гуманитарной нациоцентрической политики.
Да и сейчас, если мы посмотрим на наши образовательные процессы, то ничего особенно не изменилось. Я говорил когда-то, что если бы в начале 90-х в школьную программу ввели книгу Юрия Горлиса-Горского «Холодный Яр», уже многое изменилось бы в сознании наших детей. Потому что книга когда-то воспитывала целое поколение бандеровцев, которые воевали на традициях повстанцев Холодного Яра. Но тем, кто управляет страной, все это либо безразлично, либо не хватает образования. Прежде всего тем, кто им руководит – этим образованием. Там очень много парадоксальных и непонятных вещей творится.
– А что отвечать людям, которые утверждают, что переименование улиц, снос памятников, восхваляющих советские символы, – это не ко времени?
– С такими людьми нечего вступать в дискуссию. Надо делать – и все. У нас есть все ресурсы для того, чтобы изменять. Знаем, как много значит символ в становлении нации и ее развитии. Если мы посмотрим на мировую историю, то в какой-то степени это была борьба за символы. Мы должны отстаивать свои. Так, скажем, как мэр Конотопа Артем Семенихин.
Он приходил на улицу и говорил: «Назовем ее именем Степана Бандеры». А жители: «Ой, мы не хотим». – «Как вы хотите?» Предлагают: «Счастливая». Он говорит: «Хорошо, ваша улица будет Счастливая, но у вас не будет ни тротуаров, ни освещения – просто будет счастливая улица. А на улице Степана Бандеры будут дорога, асфальт, фонари неоновые и так далее». Многие серые массы понимают только экономические влияния.
– А такие методы – это не резковато?
– А разве это резко? Тридцать лет прошло, а мы до сих пор ведем дискуссии о совершенно понятных вещах. Более мягкого национального возрождения, чем в Украине, нигде не было. Мы слишком толерантны. Пусть будет проклята эта наша украинская терпеливость, которая подходит только волам!
– Возвращаясь к советским символам. Если бы у вас попросили совета, что сделать со знаменитой Аркой Дружбы: сносить или переоборудовать?
– Я бы ее убрал вообще. А переделывать… Знаете, это все напоминает, как иногда вылепляют из памятников Ленина Шевченко. Такого не нужно делать, потому что все равно все это напоминает об оскверненном прошлом. А инструменты этой арки можно использовать с пользой – там же есть цветной металл. Его можно пустить на дроны, скажем.
– Диалог с россиянами спустя десятилетие, полвека – такое может быть? Ну все же соседи, не получится, пожалуй, отгородиться полностью.
– Ну, для меня таких контактов не будет никогда. Я еще много лет назад запретил переводить свои произведения на русский язык. А некоторые украинцы, как мы видим, и сейчас пытаются установить связи, берут интервью у «хороших русских». А потом этими разговорами еще восхищаются: вот как мы поставили на место кого-то там. И среди писателей были какие-то непонятные мне порывы… На тему отношений с Россией я не хотел бы даже говорить. Карфаген должен быть разрушен. А на развалинах поговорим.
– Вы не верите в то, что из этих «хороших русских» может быть для нас какая-то выгода?
– Я не знаю, кто они, и знать не хочу. Как поет мой товарищ Иван Леньо из группы Kozak System, «пошли вы на х*р, мы вас не знаем». Это он исполнял еще задолго до того, как мы начали избавляться от Толстого и Достоевского. Заходить на чужую территорию со своими книгами, а потом орать, что, мол, защищаем свое, – это все делалось столетиями. А беспозвоночные это принимали. И сейчас продолжают. Толстой в руках россиян – мощнее танков. Это нужно понимать.
– Еще хотела спросить: вы признаны лауреатом Шевченковской премии, но по факту – ее не получили. Какая ситуация сейчас?
– Нет, я ее не получил, эту премию. Она присуждена, и меня называют шевченковским лауреатом, потому что ее присудил Шевченковский комитет. Кстати, один из самых авторитетных в то время. Тогда там председательствовал коммунист Борис Олейник, который был противником моего «Черного ворона». А глава комитета – это очень влиятельное лицо, и от него зависит на 90% решение. И поэтому для меня и победа особенно ценна, потому что представляю, как влияли на членов комитета и как стойко они держали оборону. Там были Иван Драч, Роман Балаян, Василий Герасимьюк, Мария Стефюк, которая вставала и цитировала Шевченко. Когда один из членов комитета сказал, что мой роман «о бандитах», она прочитала ему Тараса Шевченко: «Врешь, людомор! За святую правду-волю разбойник не станет». Их не удалось сломить, премию присудили.
И поскольку для меня имя Тараса Шевченко свято, я не мог отказаться. Но сказал, что я возьму эту премию, когда сменится власть. Тогда страной руководил Янукович, а гуманитарной политикой Табачник – символ украинофобства. Ну, власть сменилась, но никому из наших президентов с тех пор не пришло в голову подписать соответствующий указ в отношении меня. Хотя в свое время обращались авторитетные люди с предложением напомнить Петру Порошенко. Я сказал, что не нужно. Придет время – государство возглавит настоящий украинский президент, которому не придется ничего напоминать. Но вижу, что такой президент может появиться уже где-то после моей жизни. Ну что ж, будет подписан указ посмертно. Украинцы очень любят мертвых, которые уже не сделают громкие заявления или действуют наперекор. И тогда руководители охотно подписывают указы об отличии.
– В фильме «Черный ворон», сценарий которого написан по вашей книге, снялось много известных украинских актеров. Отслеживаете ли вы их судьбу? В картине работали артисты, которые сейчас защищают страну, – Андрей Фединчик, Даниил Мирешкин, Алексей Тритенко.
– Еще есть Владимир Ращук, сыгравший атамана Завгороднего. Сейчас он воюет, причем в самых горячих местах. Вообще в этом фильме – звездная гроздь артистов. И эти люди многое сейчас делают для страны. Я доволен, что главного героя сыграл Тарас Цымбалюк – он отличный актер. Доказал это еще в сериале «Поймать Кайдаша», после которого стал любимцем зрителей, звездой. Это мой земляк. У нас было много планов поездить с фильмом и по родной Черкасщине, и дальше отправиться на восток. Но война перебила эти замыслы. Хотя я стараюсь ездить. В последнее время, правда, сидел много, потому что надо было завершать роман. Но вот сегодня вернулся из Каменца-Подольского, где имел встречи в военном лицее и еще в одном учебном заведении.
– И как вам наша молодежь? Будет ли из нее толк?
– Знаете, так почему-то происходит, что мне встречаются самые лучшие люди. Классический случай: подходят ребята из Донецка, говорят: прочли «Черного ворона» и перешли на украинский. Таких случаев много. Вот только вышел из гостиницы в Каменце-Подольском, и сразу подходит парнишка: «Господин Василий, это вы или нет?» Говорю: «Вроде бы я». – «А с какой целью приехали? Я знаю: вы приехали набраться украинского духа». Я и в Одессу когда приезжаю, мне кажется, что она украиноязычная, потому что все, кто меня узнает и подходит, говорят на украинском языке.
Также читайте на OBOZ.UA о том, что на «Книжном арсенале» в Киеве показали сожженные книги харьковской типографии: на них до сих пор слышен запах гари.
